О чем может рассказать мой кот? О себе...

Читать я не умею, писать, впрочем, тоже. Но умею слушать и очень внимательно, даже когда никто об этом и не подозревает. А уж если бы я мог говорить…

Так вот, трясясь у заднего стекла машины, несущейся навстречу моей еженедельной цели, слушал я, как Мама читала, с присущим только ей выражением, дневник одного моего собрата о его нелегкой (на его взгляд) жизни. Одно могу сказать — не повезло ему с сожителями, не то что мне.

Сплю, где хочу, ем, когда хочу и сколько хочу. Правда, мясо дают только два раза в день, и то нужно напоминать по утрам и ждать возвращения Мамы вечером с работы, когда она придет и покормит. Иногда приходится ждать долго. Она часто задерживается, и мне приходится выходить в коридор и звать ее. И когда она приходит, праздник на моей улице.

Кем я был в прошлой жизни, не знаю. Мама утверждает, что человеком. Меня за что-то наказали, и я стал котом. Не знаю, и это не важно сейчас. Я вполне доволен этой жизнью. Кто я

Весьма благородный, если судить по кровным родственникам. Папа-кот — британец, мама-кошка — русская. Или наоборот? Но считаю себя тоже «русским». Имечко у меня — Маркиз. Мама утверждает, что эта кличка сразу пришла ей на ум, когда она меня увидела впервые, сидящим в стеклянной коробке на морозе на Птичьем рынке. Ничего себе! Маркиз — в аквариуме. Н-да, но имя обязывает. Стараюсь. Получается не всегда. Но борюсь с этим.

Я рыжий. Не в том смысле, что вы подумали. У меня экстерьер такой. Слово какое-то дурацкое, или я его неправильно употребляю по отношению к себе? Короче. Морда у меня раскрашена темно-рыжими симметричными полосками, как у индейца, не помню какого племени. На спине широкая рыжая полоса, бока в тельняшечку, пузо в горошек. Нос розовый, после холодных весенних ночей, проведенных на улице, становится красным, как у деда Мороза. Моя гладкошерстность позволяет мне легко и с удовольствием наводить марафет. Первые воспоминания

Птичий рынок. Теплые нежные руки вынули меня из прозрачной коробки, лизнули в нос, запихнули за пазуху в теплую шапку, и я, согревшись, отключился, забывшись «щенячьим» сном. Очнулся в новом мире, окруженном незнакомыми запахами и предметами. Моя стая

Прежнюю стаю не помню, было это давно. Да и было ли?

Нынешняя моя стая состоит из четырех сожителей. Странные они. Ходят на двух задних лапах, передними все время все хватают, даже меня, что порой очень достает.

Самый главный — Мама. Она кормит, лечит. С ней всегда можно решить любые спорные вопросы моего поведения. Старший Брат

Большой и противоречивый приятель с длинной шерстью на голове. Это неудобно — уши закрыты, плохо слушать. Громкие звуки, не всегда приятные и понятные, он извлекает из жужжащей коробки, которую я хотел присвоить себе, за что был бит. Больше на нее не претендую. И так полно предметов, на которые надо отстаивать свои права. Болезнь

В животе черти бесятся. Не пойму, что со мной? Всхлипываю периодически. Некомфортно. Отняли миску. Вливают в пасть какую-то гадость. Сопротивляюсь. Тщетно.

В миске — пусто. В животе — пусто. Хожу — шатает. На следующий день сжалились, наконец. Положили что-то в миску. Из последних сил дотащился до нее. Что это? Каша? Это даже не овсянка, сэр! Рис! Бр-р… Пришлось жрать. Гадость. Но жрал. Без восторга, но с энтузиазмом. Надеюсь, мои уничижительные взгляды заставят их задуматься!

Чистка ушей, уколы — все это неприятно, но терпеть можно, ведь — все внимание мне! Лечебница

Это единственное место на свете, где все равны. Собака ты, кошка, свинка морская — здесь не будут изучать твою родословную. Бесцеремонно залезут палкой в ухо, ощупают всего, даже там, где не положено. Стыдоба и страх. Сидишь на руках своих родителей и сам уже сочувствуешь этому с виду здоровому ротвейлеру, который вжался в колени своего хозяина. На воле мы бы посочувствовали друг другу! Но это место перемирия. Здесь лучше не выделяться, не то пойдешь вне очереди. Хотя так и раздирает орать во всю глотку. Сижу, шиплю как утюг…

Ну, а если болеет кто-то из стаи, я поступаю более гуманно. Я не тащу их в лечебницу. Просто ложусь рядышком и делаю вид, что сплю. А сам начеку — а вдруг надо чем-то помочь. Сочувствую. Меня понимают. Мне благодарны. А куда они без меня? Воспитание

Чтобы из ребенка вышел толк, его надо пороть. Меня часто и хорошо «пороли», вырастили настоящим котом. Я — настоящий Кот. Это уже стало очевидным, поэтому за шалости теперь не наказывают, а просто журят, могут несильно шлепнуть по заднице подушкой. Делаю вид, что обиделся, и заваливаюсь спать, демонстративно отвернувшись. Зла не держу. Они хорошие, но я ведь тоже не подарок.

И я их порой воспитываю. Теперь они реже стали делать то, чего я не желаю. Иногда они про это забывают, но из благородства — терплю, а когда это достает — прибегаю к радикальным мерам. Летающие коты

Периодически Мама учит меня летать. Подбрасывает к потолку, и я, как дурак, приземляюсь на мягкую постель. Идиотизм.

Правда, как-то раз, сам того не желая, совершил затяжной прыжок без парашюта из окна третьего этажа. Виноваты в этом гадкие вороны. Вот заразы! Сижу у открытого окна, с понтом затянутого сеткой, любуюсь видами. Видок так себе, но безопасно. Собакам недоступен и не обозреваем. А эти твари (вороны) углядели меня и давай издеваться. Подлетают к окну и с диким карканьем поддразнивают. Отвернулся. Они еще громче орут. Ну, думаю, все, сейчас напугаю! Как бросился на сетку, а она возьми, да и оторвись… Только мою задницу и успели запечатлеть.

Сам не помню, как оказался на лапах. Стою и не могу очухаться. А эти заразы опять надо мной закружили. Налетают и пытаются клюнуть. Тут Мама подоспела на помощь. Схватила меня в охапку и потащила домой. Это, наверное, единственный раз, когда я был ей благодарен за бесцеремонность. Ну, думаю, отлетал свое. Мутит — жуть, вся комната кругами ходит. Отлежался. Летать зарекся. Впоследствии увлекся верхолазаньем по мебели.

Я доволен своей городской жизнью, но летом предпочитаю быть дачником. А дача — это отдельная песня…