Г.-Х. Андерсен. Как появился зачарованный мир его сказок?

«Вечер. Зеленая детская/ С низким ее потолком,/ Скучная книга немецкая,/ Няня в очках и с чулком». (И. Анненский). Вот чего-чего, а скучной немецкой книги у меня в детстве не было! Впрочем, как и зеленой детской. А няня была вовсе не в очках и с чулком, а, наоборот, старушкой-веселушкой с задорными искорками в ярко-голубых глазах. Водила она меня, как полагается, гулять в сад, правда, не в Летний, а в Монтинский, учила всему, шутя и играючи, а вот любовь к книге привила-таки всерьез и надолго.

Первой книгой, которую я прочла самостоятельно, был синий томик сказок Андерсена. Старенькие, даже тогда уже пожелтевшие страницы с незатейливыми иллюстрациями создавали волшебную атмосферу властно и крепко. Под мерный нянин голос, будто фигурки из китайского фонарика, оживали мгновенно нежная Дюймовочка и верная Герда, самоотверженная Русалочка и веселый солдат с огнивом. Да мало ли их было: наивных и смешных, добрых и не очень, спесивых и простаков, бессмертных героев андерсеновских сказок. Бесконечной вереницей проходили они сквозь мое воображение, оставляя на сердце что-то от себя. И среди них, чуть наособь, чуть в стороне, скромно стояла оборванная Девочка со спичками, героиня первой прочитанной мной в жизни сказки.

О жизни Андерсена написано много книг и статей, сняты фильмы. Возможно, что неутолимая страсть к сочинительсту и фантазиям, неизвестно почему вселившаяся в голову сына бедного сапожника из датского города Оденсе, сослужила ему поначалу плохую службу. Вместо того чтобы шагать по проторенной дороге своих родителей, мальчик мечтал и ставил кукольные спектакли, где единственным его зрителем был старый кот Ганс. У этого благодарного зрителя был только один недостаток — он слишком быстро засыпал.

Детство у бедных кончается быстро. Колотушки на службе подмастерьем у портного, работа на сигаретной фабрике, актерство на втором плане в Копенгагенском театре, куда он поступил в 14 лет, неимоверным трудом достигнутое право на обучение за казенный счет, раскритикованные романы, повести и стихи и, наконец, к 30 годам — сказки. Сказки, принесшие, известность и славу тому, кто сам вскоре станет славой и гордостью Датского Королевства.

В детстве я наивно полагала, что писатель-сказочник должен непременно любить детей. Впоследствии, я рассталась с этим убеждением. Великий Андерсен, чье имя неотъемлемо от детской литературы, детей не то чтобы не любил, он их побаивался, злился, когда его называли детским писателем, и даже приказал, чтобы на постаменте его памятника не было изображено ни одного ребенка. Да и среди взрослых ему было далеко не так уютно. Куда легче он оставался наедине с самим собой в прогулках по гулкому весеннему лесу или в кабинете, где ему была знакома каждая щербинка стола. У Андерсена было хорошее внутреннее зрение. Он мог, гуляя по лесу, сорвать какую-нибудь травинку, какой-нибудь невзрачный желтый цветочек и сразу же услышать его историю. Мог посмотреть случайно на старый уличный фонарь или на штопальную иглу и понять про них все. А уж потом перенести их истории на бумагу было только делом хороших чернил и перьев!

Возможно, он был полон только желания жизни, а не самой жизни, как люди с нездоровыми легкими предпочитают вдыхать свежий воздух осторожно, глотками, а не полной грудью. Как маленькая девочка-нищенка из его сказки зажгла все спички разом, чтобы задержать на мгновение чудесное рождественское видение, так и Андерсен зажег все свечи своего воображения, чтобы скрыться из мира реальности в волшебный мир сказки. Ведь кто же не знает, что только при свете свечей лики людей и предметов становятся необычными, во много раз загадочнее и привлекательнее, чем в повседневной жизни!

Только в воображении никогда не гаснут звезды, не умирает любовь, и даже северные ветры кажутся не злыми, а просто свежими и бодрящими. Только в воображении можно пересекать времена и пространства, вдохнуть сирень где-нибудь на юге Франции и мгновенно перенестись в белые пески Алжира, наблюдать за опытами какого-нибудь средневекового врача или штурмовать Бастилию. А может, воображение — это тот зачарованный мир, в котором всегда цветут белые розы, в который можно уйти от реальности осторожно, не хлопая дверью, а тихо прикрыв ее за собой?..

…Давно уже нет няни, и синий томик сказок Андерсена, зачитанный моей дочерью, скромно лежит на полке. И реальность вторгается в мое существование не тихими или свежими, а, подчас, злыми и сухими ветрами. И все же, когда становится особенно грустно и уже не верится в зачарованные миры, я иногда перелистываю пожелтевшие страницы с незатейливыми рисунками. Перелистываю сначала небрежно, потом вдумчиво, потом смакуя. И, дойдя до самой последней страницы, понимаю, что нескладный сын сапожника из Оденсе заслужил право на бессмертие, на благодарную память потомков и… на куст бесконечно любимых им белых роз над своей могилой.